Не знаю, за что его сюда отправили, но, скорее всего, это была именно судьба.
Помню лицо этого человека в медотсеке после той идиотской ночи. Оно не выражало ни жалости, ни презрения, он пришёл, сел на край кровати и с интересом смотрел мне в глаза, он искренне хотел понять, а когда стало очевидным, что это просто юношеская дурость, вздохнул и предложил прогуляться.
Мы говорили про полёты, мы так много говорили про полёты, что я забыл, что со мной что-то не так. Грешнов, как никто, умел перенести человека от его забот и проблем в мир свершений, надежд и радости. Да, самой настоящей радости, когда ты видишь путь только вперёд - через столетия пространства к миллиардам ожидающих тебя возможностей. Интересно, каждому ли из курса повезло поговорить с ним хоть раз о чем-то важном?
Я помню, как пришла Рэнэ и как я выдал что-то вроде "забудем об этом". Как я понимал, что ничего не исправить и что мне не стыдно, а как-то пусто.
Помню, как боль уходила и возвращалась волнами, слишком быстро, туда-сюда, с каждым ударом сердца.
Я не могу забыть, каким именно куском идиота почувствовал себя, когда вспомнил о брате. Но об этом было слишком тяжело - чувство вины накатывало как 9ый вал, и я постарался оперативно закрыться от любых поползновений ума в эту сторону.
Наступало лето. Дышать с каждым днем становилось чуть легче, но только чуть. День не особо отличался ото дня, но разница в состояниях была заметна через месяц-два. А через полгода был новый приступ. И я ухал в горы. Оставил записку куратору, ужасно извинялся, но просил меня не доставать, а то вернусь и снова угоню флаер. Он меня как-то прикрыл.
Справил свой ДР сидя у костра под невероятно красивым небом.
Утром пил горькое варево и проклинал остывшие ноги. Было жаль, что я так нелепо один, но потом я вовсе перестал рефлексировать и посмотрел в дальше.
Дальше ответило мне туманными перспективами, и я подумал "а, будь, что будет" и дал себе слово валить как можно дальше, оставалось всего-то 4 каких-то малюсеньких года.
Это были самые тяжелые 4 года моей жизни. Я зализывал болячку как мог, а кто-нибудь с радостью ее сковыривал и сыпал порошковые смеси разного генеза, благо не ведали, что творят.
Кажется, я сильно похудел и забросил спортзал, тем более, в спортзале всегда можно было расфигачить болячку самостоятельно.
Зато не вылезал из симулятора полётов и, кажется, за всё время обучения в академии отлетал больше, чем некоторые профессиональные летчики-испытатели. Я не сдавался, как мог.
Пришла осень последнего года, и я смотрел в мир глазами бесконечной надежды и нелепой, неуместной юношеской тоски. Мне было сложно, и я начал метаться, не в состоянии сделать выбор будущего места работы, а под конец решил, что главный критерий один - как можно дальше.
Сейчас я пилот корабля класса Мицар, это 54ый день нашего полёта, и мы удаляемся от всего, что нас породило, под умелым руководством Эрики, не ведая ни страха, ни упрёка. Сами себе хозяева на дальних пограничьях бесконечности.
@темы: его дневник, не по-тайски эмоционален, фигурки из глины, первый космический, чудеса случаются, не умею говорить "люблю", остальные